[Ранее СНН рассказывала о песнях, которые любили петь её родители.]
СНН: Ничего мы не… про старину не знаем. Ничего не спрашивали в то время, ничего не рассказывали, рассказывать было некогда, работали с четырёх утра, вставали — и до… до одиннадцати вечера, все на ногах, да что там?
[С: Да… И голодно было.]
СНН: А мы ничего, не интересовались. Они работали в колхозе все. За трудодни, за палочки. Самое смешное вот... В шестьдесят первом году первый раз дали зарплату — три рубля.
[С: В каком году?]
СНН: В шестьдесят первом, по-моему. Я знаю, что, рассказывала женщина, гово...
[С: В шестьдесят первом?]
С: Пятьдес...
СНН: Да.
[С: Пятьдесят первом?]
С: В шестьдесят, шестьдесят, шестьдесят.
СНН: В шестьдесят. Да. А… а то ничего нет, вот при Хрущеве, да. Они на Маленкова чуть не молились все, когда отменили все эти налоги. Чуть не молились все. Вот. И быстро его, о… Эти налоги, которые... Надо было сдавать молоко, яички, шерсть, масло. Хоть у тебя есть корова, хоть нет, покупай, где хочешь. Я помню, с описью к нам приходили, это я хорошо запомнила, потому что была недоимка, значит, на что-то была, и… и приходили. Я даже помню лица, этого, председатель сельсовета, высокий, Голубев, такие большущие зубы. Приходил, там, и мне подарили — вот до сих пор помню — сыра отрезали. Я такого сыра вот до... в наши времена никогда не ела. Они отрезали кусочек, этого, пластиночку, мне сыра. Кусочек.
[С: Боже мой...]
СНН: Но описали стол, на котором, значит, и… Готовили, обедали и де… и готовили уроки мои сёстры.
[С: Ой-ой-ой.]
СНН: И... Ой...
[С: Стол-то за что? Это же не продукт-то.]
СНН: А больше нечего описывать было.
[С: И всё равно, чт...]
СНН: Швейную машину, всё равно описали, да-да-да-да-да. Да.
[С: Что-то надо. Что-то надо, да.]
С: И всё забрали?
СНН: Да. Да.
[С: Боже мой.]
СНН: Но потом отдали. Вот Маленков отменил этот налог, я говорю, чуть не молились на него. Вот это я помню. И вот когда дали первую зарплату, я про маму не знаю, а вот здесь женщина рассказывала, "Мы, — говорит, — ревели от радости".
[С: Да...]
СНН: А когда получила мама пенсию, я помню, молилась: "Слава тебе, Господи! Дай Бог здоровья правителям!".
[С: Вот так. Господи, помилуй.]
СНН: Только за палочки. Денег... Вот я выросла, мне учиться было ехать не на что. Я даже говорить не могу. Пешком бы идти за поездом. Денег нет, вроде не старые, я родилась, им было сорок пять лет. Вообще кошмар какой.
[С: Да… Ой… Ужасно несправедливо, конечно, да.]
СНН: Да, все го... этот, и... Да, кто-то жил и, может, и хорошо, а… Ой... Тяжёлое время.
[С: Тяжёлое... Да. Что вообще наши крестьяне вынесли — это вообще...]
СНН: Да уж. Я... Как они вот, вот это всё вынесли, н... не имея ни гроша никакого... А потом ещё деньги-то эти вот, в... Сорок восьмой год, реформа, да, прошла, что и было… Отец о... обыч... обычно на ожгонку уходили деньги зарабатывать, катали валенки там, в Башкирию ездили, на Урал.
[С: На Урал?]
СНН: Да. И эти деньги все пропали.
[С: А, все издержали и не успели обменять, да?]
СНН: Один... Да, их и де... сегодня деньги, завтра объявили, и всё, реформа. Когда менять-то?
[С: А там была какая-то реформа, да, родители мои говорили, да.]
СНН: Да.
[С: Да, я знаю, по-моему, там дали какие-нибудь три дня, говорили.]
СНН: Я три дня не помню.
[С: Но крестьяне и не верили в то, что… Ну как бы им сказали, а крестьяне всё держали у себя. Кто побежит... Менять же — в город, потом... Менять, то есть, потом в сберкассу… Потом, город...]
СНН: За сорок километров бежать куда-то.
[С: Потом... Потом очереди были на обмен огромные. И потом там сколько-то можно было обменять, там был, ну, лимит вот.]
СНН: Вот в то время... Я не помню про этот лимит, сорок восьмой год. Это про день...
[С: Я читал... Я слушал вот недавно передачу.]
СНН: А, ага.
[С: Про вот хрущёвское время, про брежневское. Отдельно прям экономические передачи.]
СНН: А, ага.
С: Там трагическая эта история.