[Что нельзя делать, пока в доме покойник?] Слу́шайте, ну вы таки́е вопро́сы задаёте… Че́стно ɣоворя́, не зна́ю. Я зна́ю, что, вот, когда́ па́па у́мер, его везли́ с Ру́дни, э́то Рудня́нский райо́н, то, ну, я в до́ме поря́док навела́, полы́ помы́ла, а так я да́же не зна́ю, что нельзя́, че́стно. [Какое время после похорон нужно соблюдать траур?] Ну, вы зна́ете, мне ка́жется, что э́то де́ло ка́ждого. В при́нципе, наве́рное, со́рок дней, как ми́нимум. У меня́ так случи́лось, что у меня́ брат, он застрели́лся. Ну, у нас практи́чески на ɣлаза́х. И, по иде́е, самоуби́йство е́сли счита́ть, то еɣо́ ж там не отпева́ют и не э́то. Ну, мы так понима́ем, что у него́, наве́рное, была́ кака́я-то шизофрени́я, что́-то в тако́м ду́хе, и он в больни́цу обраща́лся, но был о́чень у́мный, ру́ки золоты́е, и он как-то не понима́л, что вот в больни́це полежа́ть – э́то для него́ как-то… ну и у нас бра́ться все, я зна́ю, то что мы пото́м чита́ли специа́льные моли́твы – привезла́ там одна́ знако́мая из Смоле́нска, что́бы вро́де как отмоли́ть его, то есть, два ра́за в день, то́ есть, я и на рабо́те… [Соб.: Так можно было?] [Переспрашивает.] [Соб.: Так можно?] ну, да, э́то в це́ркви всё э́то са́мое. Тем бо́лее, у нас есть спра́вка, что вот он наблюда́л… что он был бо́лен. [Получается, что можно отмолить самоубийцу?] Самоубийца – ска́жут. Ну вот, е́сли э́то я понима́ю, что да, ну и то, что вот и на… ба́тюшка ж пото́м его́ и отпева́л, потому́ что у нас спра́вка есть, что он был бо́лен, а не про́сто, зна́ешь, как э́то, здоро́вый челове́к и вдруг что́-то с собо́й там – ве́ны чик, и поре́зал. Ну, не зна́ю, наско́лько э́то так, но я че́стно и у́тром, и ве́чером, всё вре́мя э́то са́мое… […] [Его в итоге похоронили на кладбище?] Да-да, да, ну а сейча́с вообще́ на э́то нихто не смо́трит внима́ния. Я смотрю́, у нас там вот, где де́душка похоро́нен, в Ко́реве, там лю́ди – она́, вро́де, пове́силась, он то́же как-то, в о́бщем э́ти, и они́ все на о́бщем кла́дбище. Сейча́с как-то вообще́ на э́то акце́нта нет. Ну а мы всё че́стно сде́лали. […] Ну, со́рок дней, как ми́нимум [возвращается к вопросу о том, сколько дней надо держать траур], а вообще́, э́то ж остаётся на всю жись, э́то никуда́ не исчеза́ет. Про́сто боль не така́я… Не така́я о́страя, вот, а е́сли начина́ешь об э́том ду́мать, то… [Какую одежду можно траурной считать?] Ну, я для себя́ счита́ю, что всё-таки чёрный цвет. И на рабо́ту я ходи́ла, э́то как раз ле́то бы́ло – чёрная ле́нточка и́ли какоъй-то чёрный ша́рфик, что́-то тако́е. [Можно спать на кровати покойного?] Я ду́маю, мо́жно, а чего́ нельзя́? Тем бо́лее, е́сли о́чень бли́зкие бы́ли. Ну, е́сли мы, мы ж не не́мцы, не зна́ю, мо́жет быть, хто́-то как-то там, чё там молодцы́ - не́мцы, у них жизнь соверше́нно друга́я, э́то про́сто вот что взя́ли, вы́кинули все э́ти ковры́, всю э́ту пле́сень, всех э́тих клеще́й, а у нас так э́то не осо́бо получа́ется. Попро́буй – вы́броси, когда́ ты там опя́ть соберёшь всё э́то, мо́жет, кто́-то хорошо́ живет, вот э́то и по́льзуется, так что… Ну, в при́нципе, я ду́маю, что да. [Можно ли в период траура веселиться, играть свадьбы?] Ну, я ду́маю, что нет. Ну, во-пе́рвых, ну не то состоя́ние души́, однозна́чно. […] Коне́чно, сейча́с всё поменя́лось. Всё зави́сит от челове́ка. Я ду́маю, что нет, однозна́чно. Тем бо́лее, ну, хотя́ бы пол ɣо́да. И когда́ у меня́ ма́ма умерла́, то я выходи́ла за́муж второ́й раз, и мы у ба́тюшки спра́шивали, како́й промежу́ток вре́мени до́лжен пройти́, ну там, по-мо́ему, бо́льше полɣо́да, так вот где́-то, так э́то к сло́ву. [… - на вопрос о том, как выглядит душа, вспоминает мультфильм студии Pixar «Душа», говорит, что представляет себе душу именно так, как она показана в нем. Соб.: То есть, это что-то хорошее и летающее?] [Соглашается.] Осо́бенно, если челове́к был хоро́ший. Ну, вся́кие ж лю́ди есть. Поня́тно, что жись, наве́рное, накла́дывает свой отпеча́ток, хто́-то обозли́лся, хто́-то вообще́ спи́лся, и вообще боɣ зна́ет, асоциа́льный како́й-то элеме́нт стал, ну а есть же норма́льные, споко́йные лю́ди. Хотя́, с друго́й стороны́, э́то ж всё неоднозна́чно.