[Отец] ве́рующим не был, не разреша́л нас крести́ть, а ма́ма ста́ла, ма́ма ве́рующая была́, ма́ма ста́ла во сне ви́деть, что как бу́дто меня́ хто-то кра́дет. Кра́дет, она́ кричёт, убеɣа́ет. Хто-то п… како́й-то, ну тако́е чу́дище прихо́дит к ней домо́й и мене́ но́чью кра́дет и уно́сит. И она́ беɣи́т, просыпа́ется, пла́чет, кричи́т и ўсё: «На́до покрести́ть, ина́че де́тки пропаду́т, и всё». А мы уже́ больши́е бы́ли: Све́та – во́семь лет, а мне – семь, по́мню. Ну до шко́лы, мо́жет, шесть. И нас повезли́, крёстная была́ у меня́, ма́мина подру́га, то́же пожила́я, у, у Деми́дов. Снача́ла купа́ли, така́я купе́ль, снача́ла купа́ли де́ток ма́леньких ў э́той воде. Раз, раз, окуна́ли, вытя́ɣивали – ба́тюшка. А нам уж, мы больши́е, он же меня́ не поды́мет, и говори́т: «А вы са́ми обмыва́йтесь». Я по́мню, ру́ки мыла, ɣолову́, а они́ смея́лися, что я до́лɣо мы́лася. Ну ма́льчиков понесли́ в алта́рь, а де́вочек то́лько приподня́ли, поцелова́ли ико́ну и отпусти́ли. Вот э́то креще́ние бы́ло, пото́м мы покреcти́лиcь, и ма́ма успоко́илась и переста́ла сны э́ти ви́деть. Ну уже́ переволнова́лась си́льно, что, что мы пропадём некрещёные, нельзя́, на́до крести́ться, да, крести́ться бы́ло.